Чтобы по-настоящему общаться с ребенком, нужно его уважать и обладать определенными навыками. Для этого необходимо, чтобы: а) содержание беседы не ущемляло чувство собственного достоинства как ребенка, так и родителей; б) выражение понимания предшествовало советам или наставлениям.

   Девятилетний Эрик пришел домой очень расстроенный. Они собирались отправиться всем классом на пикник, который не состоялся из-за дождя. Отец решил применить новый подход. Он воздержался от дежурных замечаний типа: «Какой смысл плакать из-за того, что погода плохая. Дней для удовольствий будет еще предостаточно. Послушай, ведь это не я устроил дождь, так почему ты дуешься на меня?»

   Вместо этого отец сказал себе следующее: «Мой сын очень расстроен из-за того, что пикник не состоялся. И делится этим своим переживанием со мной, демонстрируя мне свое недовольство. Он во власти своих эмоций. Я могу ему помочь, показав, что понимаю и уважаю его чувства». Отец сказал Эрику:

   ОТЕЦ: Ты выглядишь очень расстроенным.

   ЭРИК: Да, я расстроен.

   ОТЕЦ: Ты очень хотел пойти на пикник?

   ЭРИК: Конечно.

   ОТЕЦ: Ты все приготовил. И вот этот дождь. Он все испортил.

   ЭРИК: Да, так и есть.

   Разговор прервался. Пауза. Потом Эрик сказал: «Да ладно. Что тут сделаешь. Будут и другие дни». Похоже, его недовольство и раздражение испарились, и он охотно шел на контакт на протяжении всего дня. А ведь, как правило, стоило Эрику вернуться не в духе, и все в доме разлаживалось. Раньше или позже, но ему удавалось спровоцировать всех членов семьи. И мир в семье не воцарялся до поздней ночи, пока Эрик наконец не засыпал. Так в чем же особенность подхода отца и что в его поведении является залогом успеха?



   Дети, захваченные сильными эмоциями, никого не слышат. Они не способны воспринимать ни советы, ни утешения, ни конструктивную критику. Детям хочется, чтобы мы понимали, что с ними происходит, что они чувствуют в данный конкретный момент. Более того, они хотят, чтобы их понимали без всяких откровений с их стороны. Это игра, в которой дети лишь слегка приоткрывают мир своих чувств. И мы должны оказаться в состоянии домыслить остальное.

   Когда ребенок сообщает нам: «Учитель на меня накричал», – не следует допытываться, добиваться подробностей. И ни в коем случае не стоит произносить: «Что же ты натворил(-а), чтобы подобного удостоиться? Не может быть, чтобы учитель накричал на тебя без всякой причины. Так что же ты сделал?» Не стоит и фальшиво восклицать: «Ах, как мне тебя жалко!»

   Надо суметь поставить себя на место ребенка – разделить с ним его боль, замешательство, гнев – и выразить ему это.

   Восьмилетняя Анита вернулась домой к обеду страшно злая: «Я больше не пойду в школу!»

   МАТЬ: Ты выглядишь очень расстроенной. Может быть, ты расскажешь мне, в чем дело?

   АНИТА: Учительница разорвала мою работу. Я старалась изо всех сил, а она лишь взглянула, и потом взяла и все разорвала.

   МАТЬ: Не спросив у тебя разрешения? Ничего удивительного, что ты так разгневана!

   Мать Аниты воздержалась от любых дальнейших расспросов и комментариев. Она поняла, что нужна дочери в качестве понимающего и сочувствующего собеседника и что только таким образом ей удастся помочь девочке унять гнев.



   Другой пример: девятилетний Джеффри пришел из школы домой с несчастным видом и принялся ныть: «Учительница нас просто замучила».

   МАТЬ: Ты выглядишь усталым.

   ДЖЕФФРИ: Двое мальчишек устроили тарарам в библиотеке. Она не знала, кто именно, поэтому наказала всех. И мы простояли в коридоре почти весь день.

   МАТЬ: Целый класс простоял в коридоре весь день, набрав в рот воды? И это вместо занятий! Ничего удивительного, что ты измотан.

   ДЖЕФФРИ: Но я ей сказал: «Мисс Джоунс, я верю, что вы в состоянии выяснить, кто же шумел, поэтому вам ни к чему наказывать весь класс».

   МАТЬ: Боже правый! Девятилетний малыш пытается помочь своей учительнице уяснить, что нельзя наказывать целый класс за плохое поведение двоих!

   ДЖЕФФРИ: А я и не пытался помочь. Но, по крайней мере, она улыбнулась в первый раз за весь день.

   МАТЬ: Хоть ты ее не переубедил, но благодаря тебе у нее наверняка изменилось настроение.

   Выслушивая сына и уважая его чувства, признавая его мировосприятие, его ощущения и высоко оценивая его стремление урегулировать проблему, мать Джеффри помогла ему изменить настроение и погасить вспышку гнева.

   Каким образом мы выясняем, что чувствуют наши дети? Мы смотрим на них и выслушиваем их. К тому же мы призываем на помощь наш собственный эмоциональный опыт. Благодаря опыту мы понимаем, что должен чувствовать ребенок, когда его стыдят публично в присутствии сверстников. Тогда мы строим фразы так, чтобы ребенок уловил – мы хорошо понимаем, что ему пришлось испытать. В данной ситуации вполне может пригодиться одна из следующих формулировок:

   «Должно быть, тебе было ужасно стыдно».



   «Я понимаю, почему тебя это просто взбесило».

   «Наверно, в этот момент ты ненавидел учительницу».



   «Конечно, все это очень ранило твои чувства».



   «Воистину, это был для тебя неудачный день!».

   К несчастью, родители, пытающиеся пресечь плохое поведение своих детей, не понимают, что, оскорбляя чувства ребенка, они, наоборот, способствуют тому поведению, которое считают нежелательным. Любые попытки исправить поведение следует предварять проявлениями уважения к детским чувствам.

   Вот рассказ матери двенадцатилетнего Бена.

   «Вчера, когда я пришла с работы домой, мой сын Бен даже не дал мне спокойно снять пальто. Он выскочил из своей комнаты и принялся жаловаться на учительницу: «Она задает на дом слишком много. Мне и за год не справиться с таким домашним заданием. Как я могу написать стихотворение к завтрашнему утру? И я еще должен написать рассказ, который не сдал на прошлой неделе. А сегодня она на меня наорала. Должно быть, она меня просто ненавидит!» Я не совладала с собой и на него накричала: «У меня есть начальник, такой же противный, как твоя учительница, но ведь моих жалоб ты не слышишь. Нет ничего удивительного в том, что учительница орет на тебя. Ты никогда не делаешь домашних заданий. Ты просто-напросто заправский лентяй. Перестань жаловаться и принимайся за работу, иначе у тебя снова будут неприятности».

   «Что произошло после того, как Вы излили свой гнев?» – спросил я.

   «Мой сын ринулся в свою комнату, закрылся на ключ и не вышел к ужину».

   «И как Вы себя при этом чувствовали?» – поинтересовался я.

   «Ужасно. Весь вечер был испорчен. У всех домашних было подавленное настроение. Атмосфера была гнетущей. Я чувствовала себя виноватой, но не знала, что же мне следует делать».

   «Что, как вы думаете, переживал ваш сын?» – спросил я.

   «Думаю, он был рассержен на меня и боялся учительницы. Он был угнетен и подавлен. Он считал ситуацию безнадежной. И он был слишком расстроен для того, чтобы сконцентрироваться. Да, я не сильно ему помогла. Но я не могу выносить его жалобы. Он не желает принимать на себя ответственность».

   А если бы Бен сумел выразить свои чувства, а не только жаловаться на учительниу – неприятного инциндента удалось бы избежать. Окажись он в состоянии выговорить: «Мам, я боюсь идти завтра в школу. Я должен написать стихотворение и короткий рассказ. Но я слишком расстроен и не могу собраться с мыслями», – и его мама ему бы посочувствовала. Она признала бы затруднительность положения сына. Полученный ею эмоциональный заряд наверняка помог бы ей отреагировать такой, например, фразой: «Гм, ты должен написать стихотворение и рассказ к завтрашнему утру. Ничего себе! Неудивительно, что ты засомневался в своих силах!»

   К несчастью, ни у нас, ни у наших детей не выработана привычка выражать свои чувства, делиться ими. Зачастую мы даже не отдаем себе отчета в том, что же или как мы чувствуем.

   Обычно, когда детям трудно взаимодействовать с окружающими, они раздражаются и считают, что в их затруднениях виноваты другие. Последнее доводит до белого каления их родителей, которые, выйдя из себя, винят во всем своих чад. При этом родители нередко произносят то, о чем потом сожалеют, а проблема остается нерешенной.

   Посколько детям трудно адекватно проявлять эмоции, было бы неплохо, если бы родители научились распознавать замаскированные вспышками возмущения детские страхи, отчаяние и беспомощность. Тем самым, вместо того чтобы реагировать на поведение ребенка, родители откликались бы на его расстроенные чувства, помогая ему с собою справиться. Только в ситуации, когда дети встречают понимание, они могут четко думать и правильно действовать – то есть (применительно к вышеописанному стереотипу) сосредоточиваться, удерживать внимание и быть в состоянии слушать.

   Сила детских переживаний не ослабнет, если сказать ребенку: «Нехорошо испытывать такие чувства», или когда родители пытаются убедить рационально, что «для подобных чувств у тебя нет никаких оснований». Чувства не исчезают от запретов на них. Зато их интенсивность существенно снижается, а острота и непримиримость ослабевают, когда собеседник относится к сказанному ребенком с симпатией и пониманием.

   Впрочем, то же справедливо в отношениях между взрослыми. О чем свидетельствует нижеприведенный открывок из дискуссии, состоявшейся на одном из занятий группы родителей.

   ВЕДУЩИЙ: Вообразите себе такое утро, когда все идет не так. Телефон трезвонит, ребенок плачет, хлеб в тостере подгорает. Ваш супруг(-а), глядя на тостер, говорит: «Господи! Когда же ты наконец научишься делать тосты?!» Какова ваша реакция?



   Родитель А: Я швырну тост ему (ей) в лицо!

   Родитель В: Я скажу ему (ей): «Делай себе сам(-а) свои проклятые тосты».

   Родитель С: Я думаю, меня все это настолько обидит, что я смогу расплакаться.



   ВЕДУЩИЙ: Какие чувства вызовут у вас произнесенные супругом(-ой) слова?

   РОДИТЕЛИ: Гнев, ненависть, обиду.



   ВЕДУЩИЙ: Будет ли для вас проблемой приготовить новую порцию тостов?

   А: Лишь при условии, что мне удастся посыпать их ядом!



   ВЕДУЩИЙ: А каким вам покажется ваш день?

   А: День испорчен, пропал!



   ВЕДУЩИЙ: А теперь представьте себе ту же ситуацию: тост сгорел, но супруг(-а), наблюдая происходящее, говорит: «Милая(-ый), ну и утро тебе выдалось! И ребенок, и телефон, а теперь еще и тосты сгорели!»

   В: Я думаю, что я бы почувствовал(-а) себя просто замечательно.

   С: Меня это так бы обрадовало, что я бы обнял(-а) ее (его) и поцеловал(-а).



   ВЕДУЩИЙ: Почему? Ведь младенец продолжает плакать, а тост по-прежнему горелый.

   РОДИТЕЛИ: Это не так уж важно.



   ВЕДУЩИЙ: В чем же разница?

   А: Ты чувствуешь себя замечательно, потому что тебя не подвергают критике.

   ВЕДУЩИЙ: И каким, вы думаете, будет ваш день?

   С: Это будет радостный и счастливый день.



   ВЕДУЩИЙ: Разрешите мне предложить вам третий сценарий. Ваш супруг (супруга) видит сгоревший тост и спокойно вам говорит: «Давай я тебе, дорогой(-ая), покажу, как делать тосты».

   В: Нет, только не это. Этот сценарий еще хуже первого. Я буду чувствовать себя полной дурой (полным дураком).



   ВЕДУЩИЙ: Давайте теперь разбираться, как эти три разных подхода к инциденту с тостом применимы к вашим отношениям с детьми.

   A: Я вижу, куда вы клоните. Я всегда говорю своему ребенку: «Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать это, ты достаточно взрослый, чтобы понять то». Должно быть, мой ребенок от этого просто осатанел. Ведь у меня обычно получается его довести.

   В: Я постоянно говорю свой дочери: «Давай я покажу тебе, как делать то одно, то другое».

   В: Я настолько привыкла к выражениям недовольства в мой адрес, что критиковать ребенка для меня обычное дело. При этом я использую в точности те же слова, которыми потчевала меня моя мама, когда я была маленькой. И за это я ее ненавидела. Никогда у меня не получалось сделать хоть что-нибудь «правильно» – она всегда заставляла меня переделывать.



   ВЕДУЩИЙ: И вот теперь выясняется, что вы говорите своей дочери то же самое?

   В: Да. И мне это совсем не нравится. И я себе при этом тоже не нравлюсь.



   ВЕДУЩИЙ: Давайте разбираться, чему нас учит история со сгоревшим тостом. Так что же помогает превратить проявления злобы в проявления любви?

   Б: Тот факт, что, оказывается, кто-то способен тебя понять.

   В: И не винить при этом.

   А: И этот кто-то обходится без всяких наставлений, как исправить, и поучений, как исправиться.

   Данная сценка (из книги H. Ginott «Group psychology with children», McGraw-Hill, 1961) демонстрирует, что слова – это сила, способная генерировать и вражду, и счастье. А мораль тут такова: то, как мы реагируем на событие (словами или проявлениями чувств), может существенным образом изменить атмосферу в доме.