Почти незамеченным широкой аудиторией прошел на наших экранах шведский кинофильм «Лиля навсегда» с восходящей звездой Оксаной Акиньшиной в главной роли. Героиня этой пронзительной истории, 17-летняя русская девчонка, одураченная современными работорговцами, оказывается в заморском «раю». Здесь ее запирают в четырех стенах типовой квартиры, откуда регулярно вывозят под конвоем «на работу». Интересный психологический штрих: несчастная девчонка, попавшая как кур в ощип, посреди своего узилища воздвигает из подручных средств подобие домика. Сюда она заползает зализывать душевные и телесные раны, полученные «при исполнении». Надо ли говорить, что ничем хорошим такая история кончиться не может, и тут авторы фильма не грешат против жизненной правды.

   В наших краях гораздо большим успехом пользуются жизнеутверждающие голливудские поделки, в которых герои всегда находят безупречный путь к хэппи энду. Но и в них обращает на себя внимание подобный психологический штрих: в разных историях, в которых участвуют дети и подростки, не раз и не два любящий папа старается порадовать свое чадо, соорудив на ветвях дерева небольшую избушку. Такой персональный детский теремок – распространенное сооружение в Новом Свете. Похоже, он отвечает каким-то глубинным потребностям ребенка, позволяя уединиться в своем собственном, пускай и игрушечном домике.

   Эту склонность подметили и производители товаров для детей. С недавних пор на рынке игрушек появились надувные и блочные сооружения, позволяющие ребенку возвести собственный замок, избушку или шалаш даже посреди городской квартиры. У взрослых это может вызвать недоумение: что хорошего в том, чтобы втиснуться в ограниченное пространство импровизированного «дома», когда есть дом настоящий, просторный? Но вспомним про героиню шведского фильма. Для нее настоящий дом был тюрьмой, а игрушечный, самодельный позволял хотя бы потешить себя иллюзией нахождения в своем личном пространстве, созданном своими руками. Тесное, замкнутое, но иллюзорно личное, неприкосновенное пространство оказывается милее и уютнее, чем широкий, но недружелюбный окружающий мир. Может быть, в этом-то всё и дело?

   В английском языке есть слово privacy, имеющее аналоги во многих языках, но только не в русском. В отсутствие эквивалентного слова его можно перевести как «некая личная, неприкосновенная сфера, доступ в которую посторонних допустим только по воле хозяина». Иными словами, есть в жизни каждого человека такое пространство – будь то территория его жилища или область его личных переживаний, – куда окружающие не вправе проникнуть без его приглашения. В этом пространстве человек чувствует себя неуязвимым, здесь он принадлежит самому себе и никому больше. В знак особого расположения тот, кого сам человек сочтет близким, достойным доверия, может быть допущен в область privacy.

   Интуитивно кажется ясным, почему заморское слово не находит аналога в русском языке – само понятие privacy не присуще нашему менталитету. Мы привыкли к тому, что хороший человек – он весь нараспашку, потому что у него за душой нет ничего дурного, что следовало бы скрывать. Напротив, всякий шаг, предпринятый в частном порядке, приватно (само это слово у нас безотчетно окрашено в негативные эмоциональные тона), воспринимается как стремление спрятать от взоров общественности какую-то низменную корысть. Это и понятно – в иерархически организованном авторитарном обществе любой, кто позволяет себе сохранить в неприкосновенности хотя бы сферу своих внутренних переживаний, оказывается потенциально опасен, – вдруг в этой невысказанной сфере он припрятал что-то угрожающее установленному порядку? Надо ли удивляться, что неприкосновенность жилища, тайну личной переписки и т. п. наш человек по сей день воспринимает как заморскую блажь, которую в наших краях можно законодательно оформить на бумаге, но которую никто никогда не соблюдал и не будет! И не потому ли смыслообразующее для человеческого общества понятие собственности никак не приживется в наших контуженных головах?

   У любого самостоятельного, здравомыслящего человека, который отдает себе отчет в этой ситуации, она не может не вызвать негодования. Просто унизительно сознавать, что окружающие, та самая пресловутая общественность, относятся к тебе как к малому дитяти, у которого всегда можно потребовать предъявить ладошки на предмет их чистоты.

   Но позвольте – кто сказал, что это допустимое отношение к дитяти? Может быть, с этого-то всё и начинается?

   Давно осознав, что тоталитарное устройство общества порочно и неэффективно, мы тем не менее в большинстве случаев продолжаем безотчетно придерживаться его традиций, когда речь заходит об отношении к нашим собственным детям. Мучительно отвоевывая для себя право на privacy в нашем мало приспособленном для этого социуме, мы практически отказываем в этом праве детям. По нашим представлениям, ребенок всегда должен быть на виду, взрослый вправе проконтролировать каждый его шаг. Именно взрослый решает, как ребенку распорядиться собой, своим временем, своим имуществом, тем более, что и всё его имущество принадлежит ему чисто номинально – оно скорее не его, а наше. Даже наказание «за невосторженный образ мыслей», осмеянное великим русским сатириком, – в семейном воспитании обыденная практика.

   При этом мы в духе времени попугайски повторяем, что растим своего ребенка человеком самостоятельным и ответственным. Но возможно ли это таким способом?

   Многие на это с негодованием возразят, что маленький ребенок в буквальном смысле еще слишком мал, чтобы доверить ему чем-то самостоятельно распоряжаться. Право на личную жизнь, личную собственность, личное пространство – атрибут личности, и о нем преждевременно вести речь, когда личность еще не сформировавшаяся и незрелая. Но в том-то всё и дело, что ее формирование, обретение ею зрелости возможно лишь за счет постепенного упражнения в ответственном поведении. А как научиться личной ответственности, если лично тебе ничего не принадлежит?

   В педагогической публицистике стали общим местом призывы уважать детскую личность. Воплотить их не на словах, а на деле, можно только предоставив ребенку необходимые атрибуты личности – что-то такое, что безраздельно принадлежит лично ему, чем он вправе распорядиться по своему усмотрению и за что несет персональную ответственность. Понятно, что такой груз совсем маленькому ребенку практически непосилен. Да он к нему и не стремится! Видели вы когда-нибудь ползунка, который просил бы поместить его в замкнутое пространство детского манежа? Наоборот, большинство детей раннего возраста привыкают к этой «детской клетке» крайне неохотно и при всяком удобном случае норовят из нее выбраться.

   Склонность к сооружению разного рода убежищ (или использованию в качестве таковых любых подручных конструкций – того же стола, накрытого скатертью) появляется лишь у трехлеток – в ту самую пору, которую психологи определяют как «кризис трех лет». В этом возрасте у ребенка формируются начатки самосознания, он впервые осознает свою автономию от окружающего мира и других людей, даже близких. Пройдет еще много времени, прежде чем эта автономия приблизится к самодостаточности, и страсть к разбиванию палаток, постройке шалашей и т. п. сохранится еще долго (не от неуютного ли социума бегут в хрупкие брезентовые сооружения любители «дикого» туризма?)

   Наверное, по-настоящему взрослым человек становится тогда, когда получает возможность своими руками построить для себя настоящий дом. Увы, многие из нас принуждены всю жизнь прожить так, что даже пространство жилища не ощущается как личное – этот тесный пятачок населен слишком многими людьми сразу, и их личные сферы волей-неволей постоянно пересекаются. Психологически совершенно оправдана установка на предоставление каждой семье жилплощади по формуле «количество комнат = количество членов семьи + 1», где у каждого есть своя территория + поле для совместного времяпрепровождения. Развитые страны, наверное, отчасти потому так и можно назвать, что там большинство людей именно так и живут.

   Для большинства из нас эта формула остается несбыточной утопией (пафосу официальных деклараций у нас верят либо люди неопытные, либо клинически наивные). Разумеется, пространственная близость с родителями, с супругом или ребенком для большинства людей не только приемлема, но и весьма желательна. Но природа человека такова, что наряду с потребностью в близком общении каждый из нас, в том числе и дети, испытывает определенную потребность в автономии, самостоятельном и неприкосновенном существовании. Если человек лишен возможности иногда уединиться, побыть наедине с собой, это отрицательно сказывается на его душевном самочувствии, хотя сам он может и не отдавать себе в том отчета. Родственники начинают раздражать, накапливается недовольство, вспыхивают ссоры. Всему этому легко найти объяснимый повод. Но подлинная причина кроется в утрате человеком личного пространства, что и приводит к росту напряжения.

   Такую ситуацию мы невольно провоцируем сами, организуя пространство своего жилища таким образом, что оно принадлежит всем и никому. В таком доме каждый член семьи может в любой момент по какой-то своей надобности появиться в любом месте. Личные пространства постоянно пересекаются: приступая к какому-то занятию, никто не может быть уверен, что его не прервут и не отвлекут. Возникающее напряжение в данной ситуации объясняется просто: пространственные контакты непредсказуемы, их интенсивность слишком высока. Человеку всегда приходится быть наготове, чтобы вовремя посторониться, ответить на вопрос, выполнить просьбу или согласовать намерения.

   Чтобы этого не происходило, достаточно придерживаться несложной стратегии. Всем членам семьи необходимо заключить негласный договор, по которому каждому отводится определенная личная территория. Не всегда возможно, чтобы это была отдельная комната. Тогда пускай это будет хотя бы уголок, на который кто-то из членов семьи приобретает приоритетные права. Интуитивно мы стараемся придерживаться этого правила: почти во всяком доме есть «папин рабочий стол», «мамино кресло» и т. п. Отчего же ребенку отказать в этом праве?

   Установление таких территорий не требует подписания соглашений и возведения неприступных барьеров. Достаточно просто взять за правило: если человек находится на «своей» территории, не следует его без необходимости беспокоить. Не надо и без его разрешения манипулировать вещами, которые он считает своими. Если вы ведете личный дневник, понравится ли вам, чтобы сын или дочь его тайком прочитали? А теперь взгляните на эту ситуацию зеркально. Поверьте, разницы тут никакой! И только поняв это, мы сможем отнестись к ребенку действительно как к личности, а не как к маленькому арендатору нашей жизненной территории.