Впервые я почувствовал, что старею, лет пятнадцать назад. Тогда мне в руки попал диск группы Creedence, выпущенный фирмой «Мелодия» в серии… «Архив популярной музыки»! И до меня вдруг дошло, что любимая музыка моей молодости, оказывается, относится, к архивным древностям. А до той поры держать в руках такую пластинку мне не доводилось. Зарубежный виниловый диск, тайком привезенный из дальних стран (а «выездных» счастливчиков в пору моей юности были единицы), продавался из-под полы за бешеные деньги – рублей за шестьдесят. Для сравнения скажу, что моя первая зарплата составила 56 рублей. Впрочем, эта музыка в исполнении любительских ансамблей звучала на всех школьных вечерах (слова «дискотека» тогда не знали) и, многократно переписанная, бережно хранилась в фонотеке любого подростка.

   Сегодня мне удалось собрать полную коллекцию записей Creedence на CD. И я частенько усаживаюсь перед музыкальным центром, чтобы с ностальгической грустью вспомнить юные годы. Моя юная дочь недовольно поглядывает на старомодного предка и дожидается, когда же освободится музыкальный центр и можно будет послушать любимых Backstreet Boys. Когда мы наконец меняемся местами, недовольно морщусь уже я, ибо не нахожу никакой прелести в скучноватых руладах флоридских пацанов. Выручает взаимная терпимость, основанная на понимании нескольких простых принципов. Эти принципы я сформулировал, изучая музыкальные пристрастия разных поколений. И хочу ими поделиться, потому что они очень облегчают взаимопонимание с теми, кто любит совсем другую музыку. Да и в своих собственных вкусах помогают трезво разобраться. Впрочем, на самом деле понять это позволяет гораздо больше, музыка для этого – лишь повод.

   Начать с того, что не бывает плохой музыки. Если музыка плоха, она просто не находит своего слушателя и умирает в младенчестве от естественной причины – невостребованности. Если находится хотя бы десяток ценителей, которые не просто готовы слушать музыку, но и получают от этого удовольствие, то такая музыка вполне жизнеспособна и с точки зрения этих ценителей очень хороша. Всем остальным она может не нравиться, но от этого не становится хуже. Вообще, количество ценителей роли не играет. Например, на концерт Боба Дилана, планировавшийся в Санкт-Петербурге, было продано полторы дюжины билетов. Маэстро обиделся и не приехал. А недавний его концерт в Венеции собрал свыше 300 тысяч зрителей. Не говоря уже о врученной ему недавно премии Грэмми за выдающийся вклад в искусство. Так что бессмысленно рассуждать, хороши песни Дилана или плохи. Просто кому-то они нравятся, а кому-то – нет. И это касается любого музыкального стиля или исполнителя. Интересно другое – почему нам нравится та или иная музыка? И почему у каждого поколения свои музыкальные вкусы, которые ни старшие, ни младшие не разделяют?

   Наши музыкальные пристрастия в основном формируются в подростковом возрасте, то есть в те годы, когда человек всерьез задумывается о своем месте в жизни. Ему хочется почувствовать себя личностью, а не просто послушным исполнителем родительских предписаний. Разумный человек понимает, что по большому счету старшие в своих требованиях правы: нужно научиться достойно себя вести, получить образование, освоить какую-то профессию, крепко встать на ноги – иначе всем твоим личностным притязаниям грош цена. Конечно, можно устроить бунт, забросить учебу, окунуться в стихию сомнительных приключений. Однако рано или поздно все равно придется браться за ум и мучительно догонять преуспевших сверстников, не тративших время на бестолковое бунтарство. Но как же тогда проявить свою индивидуальность?

   Такую возможность дает музыка. На ниве музыкальных пристрастий каждый может громко заявить, что он не тупо перенимает родительские ценности, а является самостоятельной личностью со своим независимым вкусом. И наиболее убедительно это звучит тогда, когда собственный вкус отличается от родительского как ананас от картошки. Негодование старших – лучшее подтверждение своей правоты. Лет тридцать назад (подумать страшно!) мне постоянно приходилось слышать от родителей и учителей, что мои любимые песни – это «музыка для дебилов, и вообще это не музыка». Сегодня, когда мой дом оглашают любимые хиты моих детей, похожие слова вертятся и у меня на языке. Но я тороплюсь их проглотить, не желая впадать в традиционные родительские предрассудки. Детей, наверное, больше устроило бы, если б я от гнева визжал и топал ногами. А на фоне отцовской терпимости им даже не удается в полной мере насладиться своей независимостью. Приходится довольствоваться тем, что эта музыка все-таки своя, а не папина.

   А чтобы музыка была по-настоящему своя, необходимо, чтобы ее исполняли твои ровесники или по крайней мере люди очень молодые, не успевшие побывать кумирами старших поколений. Обратите внимание, как тот или иной коллектив или исполнитель становятся звездами. Обычно это происходит с довольно молодыми людьми, ориентирующимися на вкусы своего – молодого – поколения. Если им удается угадать эти вкусы и настроения, благодарные слушатели возносят их на звездные высоты. И на этих высотах кумир может пребывать десятилетиями, ибо поклонники, взрослея, сохраняют преданность ему. Человеку зрелого возраста, как бы он ни был талантлив, добиться этого намного труднее. Как произошло, например, с Леонардом Коэном, который начал петь довольно поздно и сумел снискать известность, однако, в весьма узком кругу.

   Такие суперзвезды прошлых лет, как Джо Кокер или Эрик Клаптон, сохранившие популярность и поныне, на роль кумиров нового поколения категорически не подходят, ибо их звезда взошла лет тридцать назад. «Фанатеть» от Клаптона означало бы разделить устоявшиеся вкусы, а этого уважающий себя подросток позволить никак не может.

   Блестящей иллюстрацией может служить судьба легендарной «Машины времени». Патриархи отечественного рока начинали свое восхождение к славе со школьных танцевальных вечеринок. Любительским музицированием в те годы увлекались многие, однако большинство не шло дальше примитивного копирования западных шлягеров. У Андрея Макаревича и его товарищей было одно важное преимущество: им не просто хотелось покрасоваться с гитарами, но и было что сказать. Пускай музыка вторична и безыскусна, зато тексты – свои. Более того, это были не бестолковые придыхания «любовь пришла, любовь прошла…», а остроумные песни с той умеренной долей философичности, которая, не мешая танцевать, позволяет кое о чем задуматься.

   Официальному признанию такая позиция не способствовала. Мало ли какие размышления навеют слушателю «Марионетки» или «Битва с дураками»! Впрочем, официальная обструкция в те годы служила надежным гарантом всенародного признания. Армия поклонников «Машины» множилась день ото дня, многократно скопированные магнитофонные записи шипели и шелестели по всей стране. Слава команды Макаревича в тогдашней России была вполне сравнима с ярким блеском на Западе Deep Purple и Rolling Stones.

   Кстати, Rolling Stones выступают по сей день. Правда, на их концертах уже не беснуются подростки. Приходят в основном ровесники музыкантов – вспомнить молодость. Новые композиции встречают тепло, но с особым нетерпением ждут старых – «Рубиновый вторник», «Леди Джейн»… Ансамбль потихоньку превратился в памятник себе, а его концерты – в ностальгическую экскурсию.

   Подобные явления – не редкость. Кому-то это даже дало повод для приговора: «Рок-н-ролл умер!» Наверное, это преувеличение. Просто он перестал быть тем, чем был когда-то. Ведь кумиры прежних лет продолжают работать! Что же произошло с ними и с нами, что изменилось?

   Молодежная музыка шестидесятых-семидесятых была гимном бунта. Английские тинэйджеры, пресытившись руладами прилизанных эстрадных звезд, узнали себя в непричесанных роллингах. Точно так же, отвергая приторный сироп официальной эстрады, советские подростки тянулись к откровениям Макаревича. Прошло время, подростки повзрослели. На смену юному романтизму пришел реализм повседневности. Никакой бунт не может длиться долгие годы… И рок-баллады, оставаясь по форме ершистыми, постепенно вросли в теплое лоскутное одеяло массовой культуры. Сегодняшние подростки предпочитают откровенно физиологичные танцевальные ритмы с бормотанием вместо слов. У их бунта – своя форма.

   А что же «Машина времени»? Она, пожалуй, всё та же. Музыкальных находок больше нет (хотя композиции и прежде не блистали яркостью), а философичность текстов сегодня воспринимается как немножко наивная. Концерты группы – уже не прорыв в будущее, а путешествие в прошлое. С коммерческой точки зрения, это позволяет держаться на плаву, но успеха у молодежи уже не сулит. Вот и приходится Макаревичу со товарищи улыбаться прохожим с рекламных щитов либо смачно фаршировать поросят перед телекамерой.

   Но как же современному подростку отстоять свою индивидуальность, если пристрастия, как оказывается, подчиняются общим, давно проверенным законам? Тут выручает многообразие музыкальных стилей. Собственную оригинальность можно утвердить, примкнув к поклонникам одного стиля и отвергая другой – в зависимости от того, какая субкультура больше отвечает твоим склонностям. Один выбирает металл, другой – рэп, и при этом каждый может ощутить свое превосходство над другим. Для пущей оригинальности можно было бы выбрать стиль кантри. Но поклонников кантри в нашей стране единицы, поэтому невозможно ощутить солидарность с массой единомышленников. К тому же этот стиль существует уже лет полтораста, и его звезды годятся тебе в дедушки. Нет, кантри явно не подходит.

   Выбрав стиль и облюбовав подходящих кумиров, человек погружается в особую музыкальную среду, которая и составляет атмосферу его взросления. В этой атмосфере проходят, по сути дела, лучшие годы нашей жизни. Под эту музыку входят в нашу жизнь первые по-настоящему взрослые радости. И с этой музыкой навсегда сцепляется прочная эмоциональная связь, которая и через полвека заставляет под старые аккорды вспомнить о последнем школьном звонке и первом поцелуе.

   Все мы обречены взрослеть, а потом и стареть. И наши дети наверняка сделают свой музыкальный выбор, от которого у родителей зашевелятся волосы (иначе не бывает!). Помня об этом, давайте относиться друг к другу терпимо. А если иной раз захочется высказать свое мнение о Prodigy, вспомните, не эти ли слова лет двадцать назад ваш папа произносил в адрес Deep Purple?

   А порою стоит просто повнимательнее прислушаться, чтобы с удивлением обнаружить: на самом деле дети слушают ту же самую музыку, что и мы когда-то, только слегка осовермененную техническими изысками и подкрашенную свежими красками. Кумиры нынешних подростков фактически обыгрывают те же сюжеты и пользуются теми же приемами, что и несколько поколений их предшественников. Если разобраться непредвзято, то безумно популярная ныне Земфира в меру своих способностей сегодня играет ту же роль, что и ершистая Джанис Джоплин в середине шестидесятых, а лидера «Мумий Троля» Илью Лагутенко можно с почтением или с иронией (в зависимости от вкуса) назвать Моррисоном рубежа веков. Человек с хорошим слухом легко уловит перекличку не только незамысловатых текстов, но и музыкальных фраз и целых тем. Фактически молодежная музыка – это каждый раз вариация на одну и ту же тему, которую на свой лад развивает каждое новое поколение.

   Однажды моя дочь, когда я стал проигрывать диск Боба Марли, удивилась: «Отчего это так похоже на „Чайф“?» Полчаса мы проговорили о том, что современный хит Шахрина «Аргентина-Ямайка» написан в классическом стиле рэгги, королем которого по праву считается давно почивший Марли. Перебрали ее фонотеку и мою, послушали одну песню, другую, потом еще много похожих и не очень… И, кажется, оба поняли, что нас гораздо больше объединяет, чем отдаляет. Хочется надеяться, что это касается не только музыки.